История эта могла произойти где угодно, когда угодно и с кем угодно.
А могла и вовсе не произойти.
Совпадения имён действующих лиц, мест действия и времени – не более чем случайность.
Все события – вымысел.Плод воображения автора.

Чего только не было на столе! Изысканный ансамбль закусок завершал грамотный набор роскошных напитков, отвечая любым капризам взыскательной публики. Радушие хозяев превзошло все ожидания: и надежды, и вложенная сумма были достойно оправданы. Играл оркестр. Зал сиял торжественным убранством, но уже уступал блеску вечерних нарядов в шумном калейдоскопе лиц, столь знакомых и незнакомых совсем. То здесь, то там взрывались хлопушки, смех и шампанское, бокалы наполнялись вином, а атмосфера - готовностью встречи вожделенного момента. Оставались считанные минуты... И в этой атмосфере, как под натиском стихии, отступало поперечное чувство молчаливой глухой тоски, нараставшее как, снежный ком, в подобные дни и комом стоящее в горле. Это чувство слабело, покорно вытеснялось за стены банкетного зала и терялось где-то там, в заснеженной дали...

«Всё хорошо. Будем держать лицо... Где же он?..» На секунду их взгляды пересеклись. Теперь можно раствориться в празднике и предаться веселью, насколько будет возможно.

- Дамы и господа! Прошу внимания! – подавляя общий шум, раздался из колонок голос конферансье, – Я предлагаю поднять наши бокалы и посмотреть на часы!

Зал недружно всколыхнулся над столами. Все развернулись к оратору. Его речь была краткой и не успела утомить банальным содержанием. Благодарность минувшему, пожелание здоровья, любви и счастья в личной жизни в грядущем, и обещание незабываемого вечера для всех присутствующих здесь в зале. Заканчивалась речь словами, которые подхватывались уже хором: «Пять!.. Четыре!.. Три!.. Два!..»

- С-НО-ВЫМ-ГОД...

От резкой тишины зазвенело в ушах. Все, кто был, как по команде замерли с недвижностью восковых фигур, застывшей мимикой, протянутыми навстречу бокалами. Пузырьки в шампанском остановились. Над столом в воздухе повисла капля вина, упавшая с чьего-то бокала...

«Так вот как сходят с ума…» - появилась наконец-то первая мысль. Но рука послушно подалась назад. Каблук гулко цокнул о мраморный пол. А дар речи?..

- Э-э-э-й... люди... А-у-у-у...

- Я здесь.

На этот раз их глаза встретились не украдкой. Во взгляде у обоих стояло дикое изумление. В полный рост. Шатко следуя мимо скульптур, весьма подвижных минуту назад, они подошли друг к другу.

- Ты чего-нибудь понимаешь?

- Нет...

- И я...

- Что тут происходит?.. это... сон? Вот твоё лицо, рука... теплая... всё чувствую!.. дрожит немного... Чего дрожишь?

- Нет, это не сон. Скорее... гипноз какой-то.

- Но я же всё прекрасно помню! Нам предложили поднять бокалы, посмотреть на часы...

- Сколько сейчас?

- На моих – четыре минуты первого.

- И на моих - чет... Что за ерунда... Числа нет. И года...

- Посмотрим у других, осторожно только...

Результат ошеломлял. В этом зале на всех других часах стояло одно время:

00 часов 00 минут 00 секунд.

- Надо куда-нибудь позвонить...

Он достал мобильный и несколько раз набрал номер.

- Даже гудков не слышно. Не отвечают ни местные номера, ни... Тишина. Везде.

- Не может быть... Что происходит?!

- В том-то и дело, что ничего. Ни-че-го. Пошли отсюда! На улицу. Надо проверить...

- Подожди, но так же не бывает!

- Вот и проверим.

- Стой! Тихо... слышишь? Там ... Звук... как вдох...

- Показалось... Идём скорей!

И Они заспешили к выходу.

***

С ночного неба крупными хлопьями падал снег. На всём протяжении улицы его освещали разноцветные гирлянды и неоновые вывески магазинов. Снег! Первое реальное движение с момента массового оцепенения. Движение, которое само по себе заставляло замереть и смотреть, смотреть, не дыша, на его чарующую красоту. Снег. Тишина. И ни души вокруг.

Двое осторожно вошли в царствие снегопада. Оно влекло их по улице, ускоряя шаги и едва сдерживая от бега. Никого. Но, добежав до перекрёстка, они, наконец, наткнулись на то, что подтверждало безумную догадку. Рядом с патрульной машиной стояла монументальная группа полицейских, вооружённая пластиковыми стаканчиками. Один полисмен разливал содержимое бутылки под таким наклоном, что мог бы опорожнить её несколько раз за время созерцания этого милого зрелища. Фигуры постовых покрывал слой снега, табло уличных часов над ними показывало время:

00 часов 00 минут

- Так и есть... Это – везде.

- Везде – что?

- Везде остановились часы. У всех. Кроме нас...

- ...и это значит...

- ...что у нас есть время, которое для нас у всех остановилось для всех остальных...

- Ты сам-то понял, что сказал?

Они ошалело уставились друг на друга. В висках стучало. По спине пробежала дрожь осенения.

- Да!..

Через дорогу, напротив, горели витрины дорогого супермаркета.

- Зайдём. Ещё сюда – и всё.

Сцена внутри уже не удивляла. У стойки – обездвиженные продавцы и охранники, открытое шампанское, фужеры в руках... И длинные ряды заморского изобилия!

- Возьмем вина, немного фруктов... шоколад... и к вину - вот эту вкуснятину! Давно хочу попробовать, случая не было... Нам же этого хватит?

- До отвала! Ух, какая бутылка!.. Вино... Appellation Ramonet… Grand Cru… сорт винограда Гаме... – читая этикетку, он вдруг понял, что легко понимает французский.

- Мы так ещё и не выпили с тобой за... теперь есть за что!.. У тебя деньги с собой?

- Только кредитка... Эх... банкомат не работает...

Она сняла с платья бриллиантовую брошь и приколола к блузке молоденькой продавщицы.

- Это ей новогодний подарок! Думаю, стоит не меньше... Теперь всё. Пошли?

Ключи в машине полицейских оказались на месте.

- А вдруг заведётся?

- Зажигание... сцепление... газ... Yes! Невероятно, работает!

Индикатор топлива показывал полный бак.

- Включи рацию, может и там что-нибудь есть.

Из динамика тихо, но очень чисто зазвучала красивейшая мелодия.

- Глюк...

- Это не глюк, я тоже слышу...

- Это не глюк, это Глюк! Композитор!

- А приёмник?..

На волнах всех диапазонов звучала та же тема второго действия «Орфея и Эвридики».

- Ну, с Богом!

И шоссе понеслось навстречу. На всех светофорах горел зелёный. Автомобиль летел по встречной полосе, с одержимой яростью нарушая все былые правила движения. Он мотался из стороны в сторону, крутился на месте, разворачивался и мчался дальше то прямым, то задним ходом. Глюк!..

Вот и дом. Темные окна.

- А зачем рацию с собой?

- Так, на всякий случай... и потом, такая музыка!

Ступени, дверь.

- Прошу!.. Всё как есть, свет не включается... Свечи! У меня есть свечи!..

***

Узкий язычок пламени наполнял сферу небольшого пространства лучистым теплом. Он тихонько трепетал над столиком, тянулся по тёмному стеклу откупоренного сосуда, весело рассыпался на гранях хрустальных бокалов и загадочно замирал в них глубоким пурпурным свечением. А над всем этим маленьким тёплым пространством нежно сияли глаза, устремлённые друг на друга, открыто и счастливо, не в силах оторваться, не в состоянии до конца поверить. «...Не спешить... не смотреть на часы...», «...никто не позвонит... и не придёт...», «...никто не мешает... Господи! Так не бывает!»

- Так – не бывает!..

Шествие снега за окном всколыхнулось дыханием ветра... Влажные губы с тонким упоительным вкусом вина... Ветер ерошил пышную снежную массу, кренил, собирал в тугие потоки... Пряди душистых волос скользили меж пальцев... Белыми вихрями ветер кружил, стелясь, прижимался, льнул и тёрся оземь снеговой гривой... От прикосновений кожа вспыхивала жаром, и он зыбкой волной разливался по всему телу... С порывистым стоном вьюга вздымала к небу охапки плотного снега... Дрожащий восторг нарастал в каждой клетке, сливался в единый взлётный порыв... Разум терялся...

За окном мело. Без конца и края. По всей Земле. На столе горела свеча. Рядом лежала рация, в ней пел известный голос:

Если в городе твоем снег,
Если меркнет за окном свет,
Если время прервало бег
И надежды на апрель нет,
Если в комнате твоей ночь,
Притаился по углам мрак,
Нету сил прогнать его прочь,
Позови, я расскажу, как...

Свеча горела, длинное пламя светлой нитью потягивалось к потолку, голос пел:

А над городом живет Бог,
Сорок тысяч лет, и все сам.
И конечно, если б он мог,
Он бы нас с тобой отдал нам.
Но сойдет с его лица тень,
И увидит он, что я прав,
И подарит нам один день
В нарушенье всех своих прав...*

...Постепенно ветер утих. Снова воцарилась тишина. А в голове ещё долго оставалась мелодия песни. Фитилёк над огарком в последний раз мигнул и погас. Светало. Волшебная ночь прошла на удивление быстро. Так не хотелось вставать! Но и спать тоже не хотелось. И уж совсем не хотелось думать, что происходит за окнами в мире. Будь что будет.

Вскоре стало совсем светло. Как бы то ни было, пришлось раздёрнуть шторы.

- Смотри...

Снега на улице не было. Кое-где стояли талые лужи. К чистому синему небу деревья тянули ветки с набухшими почками. С берёз свисали серёжки. Цвела верба. Из тёмной земли пробивались молодые побеги. Белели подснежники.

- Смотри!.. - в открытое окно ворвался свежий весенний воздух. Пели птицы.

Они быстро собрались и выбежали на улицу. Патрульная машина по-прежнему стояла у входа. На мигалке сидел воробей и громко чирикал. С каждым шагом открывались новые и новые чудеса. Они непрерывно возникали повсюду. Природа оживала на глазах: появлялись первые листочки, под ногами вставала изумрудная зелень, воздух наполнялся густым ароматом цветения... Лицо и волосы припудрила пыльца, пальцы и губы сладко слипались от берёзового сока... Не находилось слов.

Неожиданно на небо налетела туча. Со страшным грохотом ослепила молния. И хлынул дождь! Он в миг промочил всё до нитки. Ничего подобного видеть ещё не приходилось: он шел стеной, менял направления струй, закручивался в смерч, образуя на лужах воронки... Они носились по лужам, прыгали, плескались и орали во всё горло, как сумасшедшие. А дождь плясал и плясал над ними свой искромётный танец... в лучах весеннего солнца! И закончился он так же внезапно.

Через всё небо раскинулась огромная яркая радуга. Над коврами одуванчиков засуетились пчелы, откуда-то прилетел майский жук и по-свойски устроился на плече.

- На озеро! Купаться!

Машина на предельной скорости неслась за город, воя сиреной и обдавая тротуары фонтанами брызг. В салоне сквозило пьянящим запахом черёмухи и сирени. Свободная дорога! Она то утопала в кружевном цвете яблонь, то пестрила коридорами акаций, то вылетала на васильковые и ромашковые просторы. Очень скоро колёса достигли береговой кромки.

По зеркалу озера грациозно и бесшумно скользила парочка лебедей. Мелькали стрекозы. Чистый песок едва не обжигал ноги. Отрезок пляжа упирался в небольшую скалу, её верхушка была ровной и нависала козырьком над водой. С неё хорошо просматривалось дно; солнце глубоко пронизывало прозрачную воду. Он коротко разбежался, подпрыгнул и нырнул, плеском распугав игривые стайки рыб. Наконец он вынырнул и замахал ей:

- Как парное молоко! Прыгай!!!

- Я боюсь!..

- Прыгай же! Сегодня у тебя получится... должно получиться!

Она собралась духом и прыгнула. Какой это был прыжок! Казалось, он захватил дух на целую вечность. Тело с небывалой лёгкостью взлетело, медленно планируя в спрессованном воздухе, и плавно вошло в воду. С ног до головы его объяла теплая немая среда, где всякая мелочь принимала внушительный вид. Таинственный подводный мир... «Как жаль, что нельзя дышать под водой...». Зато хорошо лежать на её поверхности, глядеть в бездонное небо и мысленно улетать туда выше, выше... В какой-то миг всё отчётливо увиделось сверху: и озеро, окруженное ивами, и крохотный пляж, и как лежат на воде два тела – мужское и женское, и как среди всей их одежды сохнет на песке вечернее платье... И тут почувствовалось, что с каждым биением сердца, всеми порами кожа вбирает жизнь, а кровь насыщается молодой и здоровой силой, способной передвигать горы, покорять любые вселенские дали!..

Они сидели на берегу и наслаждались летним солнцем. Ничто не нарушало полуденного спокойствия. Лишь лёгкий ветерок теребил волосы и венки полевых цветов на их головах. Стояла жара. В траве стрекотали кузнечики, по ноге щекотно карабкался муравей. Где-то неподалёку послышалось: «Ку-ку...»

«Кукушка – кукушка, сколько нам жить осталось?..»

- Ку-ку, ку-ку, - раздалось после паузы, - ку-ку... «...Четыре... Пять... Шесть...»

- Ку-ку, ку-ку... «...Девять... Десять...»

Кукушка умолкла. Он посмотрел на часы. Было ровно два по полудню. «Не врёт... Если ей верить, у нас в запасе ещё 10 часов». «Да. Мы живём часами», - А поехали в лес?

- Зачем так шуметь? Я и молча тебя замечательно слышу. – И они рассмеялись. - Да, в лес!..

***

Тропинка к березовой роще вела через поляну. Над нею порхало множество бабочек. Мятное благоухание поглотило путников и не отпускало, пока они не вошли в тень деревьев. Березняк раскинулся под горой и выше смешивался с осиной и елью. Тропинка петляла меж берёз, сваливалась в ручей, подымалась и уходила в глубь леса.

- Давай руку, - он подхватил её и помог спуститься к ручью. Здесь захотелось немного побыть, напиться холодной и вкусной воды, полакомиться смородиной. Совсем рядом хрустнула ветка. Они обернулись на звук. В нескольких шагах от них стоял красавец-олень: он склонил голову над ручьём, пил долгими глотками и в упор не замечал людей, прикрыв глаза от удовольствия. Утолив жажду, он все же посмотрел в сторону соседей и с интересом начал их изучать. Что-то сильное и надёжное выражали добрые глаза этого лесного гиганта, как само воплощение свободы, как символ бесстрашия быть хозяином собственной жизни. Насмотревшись на людей, зверь, будто бы иронично, кивнул роговой кроной и скрылся из вида.

С вершины горы открывалась грандиозная панорама. Всё земное величие в бесчисленном сочетании гор, полей, рек и лесов предстало как на ладони. Но никогда в жизни не дышалось так вольно, как в этот день. Он всё ещё длился, но солнце уже повернуло на закат. На северных склонах кроны деревьев местами начинали желтеть, тени холмов потянулись к востоку.

Они брели к шоссе через рощу, шурша под ногами опавшей листвой. По белым стволам бегали блики, на голову осыпалось осеннее золото, на нос смешно налипла летучая паутинка. Тянуло свежестью бабьего лета... Пред взором стояла божественная пора, когда вся природа торжествовала, щедро награждая мир неповторимой палитрой красок. Ничто не могло бы сравниться с этой величественной красотой!.. Красотой, наделяющей мудрую зрелость.

Выйдя на опушку, они ещё раз остановились, глядя, как под солнцем разгорается горизонт. Солнце опускалось всё ниже, а фронт облаков медленно приближался, рельефно меняя свои оттенки. На юг тянулся косяк журавлей.

- Нам пора... Пойдем... надо бы спешить.

- Подождём ещё минутку... Какой закат!..

***

Заметно похолодало. Подул северный ветер, унося с собой сухие листья и остатки тепла. За окошком маячили опустевшие ветки деревьев, на ветровое стекло уныло накрапывал дождь. Он становился всё сильней, не оставлял без работы дворники и трассировал перед фарами, ударяясь о мокрый асфальт. Холодным мерцанием впереди показался ненавистный город.

Когда машина пересекла границу первых домов, летели белые мухи. Времени оставалось совсем не много. Давно стемнело, небо затянуло плотной пеленой. Призрачно появлялись и пропадали тусклые стены промышленных зданий.

Они возвращались. В чужой, до боли знакомый мир. В эти минуты он был для них крайне нелепым и абсурдным: его уродливая реальность просто не укладывалась в голове. Параллельно нарастало невольное чувство неизвестности. Возникало дикое желание - остановиться и никуда не ехать. Обняться, стоять и ждать развязки этой невероятной истории. Последние дорогие минуты...

Но постепенно цеплялись и другие мысли, всё больше затягивая в сеть «нервных и недужных связей», что прочно держали здесь, опутывая по рукам и ногам, как сплошной клубок, без конца и начала.... Что ж. Они возвращались...

На улицах, увешанных праздничной иллюминацией, по-прежнему никого не было. Снега лежало уже столько, сколько может быть в декабре. Вот он, тот самый перекрёсток. Те же окаменевшие фигуры полисменов. На месте, где стояла машина, - неглубокий снежный прямоугольный провал. Автомобиль занял свою нишу и двигатель заглох... Напоследок, машинально глянув на панель, он заметил, как счётчик километров провернулся назад, а стрелка махом показала, что бак залит под завязку... На табло уличных часов горели те же ноли. До полуночи оставалось 20 минут...

Теперь только бы добежать. Не споткнуться и не расквасить нос. Вон уже виден парадный вход... «Снег повалил хлопьями!.. Ещё немного - и всё». Ступеньки... «...Только б открылась дверь... А вдруг всё тут застыло навечно?.. И спешить - некуда?.. Вдруг...»

- Идём же, она открыта!.. Всё хорошо, мы успеваем.

Зеркальный холл. Двери в банкетный зал открыты. «Стоят, как вкопанные... Ждёте? Ну-ну... Сейчас, хоть глянуть на себя...». Ту-тук... Ту-тук... Она на ходу огляделась в зеркале, стряхнув с рукава песчинки. «О, Боже! Помада... тушь!.. Осталась пара минут... Так, видимость есть... Он уже на месте, я тоже... Теперь – бокал... Всё... Всё, как было!» Ту-тук... Ту-тук...

...57... 58... 59...

- ........ОМ!!! – оглушительно взорвало воздух. Он раскололся и грянул в уши звонкой канонадой бокалов и громоподобным «ура».

Ту-тук... Ту-тук... «Никто ничего не заметил... Да, ура!..» ту-тук... ту-тук... ту-...

...А этого на столе не было. Рядом с её тарелкой, на салфетке, лежал небольшой сверток из зелёных листьев, перевязанный травинкой. Часть его ещё покрывал слабый иней. Он мог получиться на том месте, где свёрток не смогли бы обхватить пальцы одной руки... Через мгновение иней исчез, оставив на листочках мелкие бусинки влаги.

Внутри свёртка оказались ягоды - горсточка лесной земляники. Её любимые.

______________________________ * песня из кинофильма «Московские каникулы». Автор – Андрей Макаревич
назад

Игорь Иванченко