Невольные свидетели любви

[Я-Лилия]

Сереженька и я жду завершения родительской истории. Уже бы поставил там точку, а так жалко, что долгое время висит она без окончания.
И вот еще поругать тебя хотела, почему эту историю забросил? Читательницы ждут продолжения!

[mileyshaya]

Ужас какой-то!!! После приятных событий, такое неприятное! Который раз убеждаюсь, что не бывает в жизни такого, чтобы все было хоршо, обязательно что-нибудь случится нехорошее(( Буду ждать продолжения...

[SerjAnd]

Меня временами просто невероятно угнетало, что я скрыл происшедшее со мной в новогоднюю ночь. Но скрыть было так нетрудно. А позже казалось уже неестественным вдруг ни с того, ни с сего вернуться к этому случаю. Ведь, так или иначе, всё уже было в прошлом и скоро совсем забудется. Однако, я продолжал тревожиться потому, что эпизод этот был огорчительным, и я чувствовал себя запачканным, хотя и убеждал себя, что беспокоиться тут было совершенно не о чем - вся эта история с моей изменой не стоила и ломаного гроша и не имела никакого отношения к нашей с тобой любви. И всё-таки меня периодически преследовало непонятное ощущение, что, сохраняя в секрете этот случай, успокаивая себя незначительностью этого маленького происшествия, я выгораживаю самого себя. Но к марту я окончательно успокоился, выкинув этот случай из памяти совсем...
Спустя чуть больше недели после твоего дня рождения, наступило восьмое марта, которое пришлось на середину недели, и мы были обрадованы дополнительному выходному дню. В тот день я с самого раннего утра съездил за тюльпанами, потом, позавтракав, мы отправились к твоей маме, преподнесли ей и бабушке два немаленьких букета весенних цветов, чем растрогали их обеих до слёз. После этого погуляли в сквере, нанесли визиты с поздравлениями Вике и Гришкиной маме, у которой были заботливо накормлены, снова немного погуляли и к вечеру усталые вернулись домой. В качестве дополнительного сюрприза я взялся за приготовление простого пирога, чтобы в завершение праздника вместе с тобой в тишине нашей квартиры попить чаю…
Когда румяный пирог остужался на мокром полотенце, на плите посвистывал чайник, а ты, напевая навязчивый мотив какой-то дурацкой песенки, сидела за столом, скинув тапочки и поджав под себя ноги, квартиру пронзил настойчивый громкий телефонный звонок. Похоже, кто-то, не застав нас дома днём, решил к исходу дня отпоздравить тебя.
- Тебя, наверное, - проговорил я, разливая по чашкам кипяток.
Ты, как была босиком, быстро пробежала по полу через кухню в коридор к телефону. Узкие трико плотно облегали твои стройные ноги, соблазнительно обрисовывая бёдра, а моя рубашка была завязана узлом под небольшой грудью. Ты подняла трубку, пару раз в неё алёкнула, зачем-то подула и затем опустила на рычаг.
- Хм, не соединилось, - пробормотала ты и села на табурет, подвернув под себя ногу.
- Дозвонятся, кому надо, - деловито ответил я, доставая из шкафчика бутылочку дорогого коньяка, подаренного родственниками родителям перед их отъездом. Это была последняя бутылка из запасов отца.
- Опять? – недовольно спросила ты, насупившись.
- По капельке, за праздник, - ответил я, разливая коньяк в маленькие стопочки.
- Ох, скорее бы уже прошли все эти праздники… два месяца не просыхаешь… - проворчала ты, тяжело вздохнув.
- Не преувеличивай! – весело воскликнул я. – Из этих двух месяцев всего пять дней праздников! А твой день рождения и восьмое марта вообще святые! Ну, как не выпить сегодня за тебя, сокровище моё! – я подмигнул тебе, протягивая к тебе свою стопку. Припоминать, что во время разлуки в течение долгого месяца я и впрямь не просыхал, было ни к чему…
- Ну, хорошо, только по одной, за этот день, - смилостивилась ты, протягивая свою стопочку навстречу.
- Да не за день, чудачка! За тебя, моя радость, за тебя! – прошептал я.
Ты совсем не признавала крепкие напитки и потому, пригубив самую малость, схватила ломтик пирога, чтобы заесть. Запивая чаем, ты довольно причмокнула.
- Чудо! – продолжая жевать, пробормотала ты набитым ртом. Не в состоянии что-либо говорить ещё, ты схватила следующий ломтик.
Улыбнувшись, наслаждаясь твоим аппетитом, я тоже с удовольствием съел кусок пирога, который действительно удался.
Не успели мы выпить по чашке чая, как квартиру вновь пронзил требовательный телефонный звонок.
- Я подойду, допивай, - сказал я, поднимаясь с табуретки. – Потом продолжим!
- Ага! – откликнулась ты. - И больше ни капли алкоголя! Твой ребёнок не желает быть зачатым от пьяного отца! – прокричала ты из кухни, и твой смех звонкими колокольчиками понёсся за мной в коридор.
- Ага! – выкрикнул я из коридора. – Твой намёк понял!
«Бог ты мой! Мой ребёнок, которого ещё даже не существовало в природе, уже диктовал мне условия!» - улыбнувшись, подумал я, приближаясь к голосившему телефону. Уступая твоему настырному требованию, зациклившемуся на трезвом зачатии, я был согласен выпить сегодня только одну стопку.
- Алло! – весело и бодро выкрикнул я, поднимая трубку. Предвкушение чувственного продолжения вечера и тепло бродившего по мне алкоголя, подняли во мне приятную волну возбуждения.
- Сергей… - тихо прошелестел женский голос на противоположном конце трубки.
По шёпоту я не узнал девушку, но улыбка почему-то тотчас же покинула моё лицо, и сердце странно екнуло, словно в дурном предчувствии чего-то недоброго. От неожиданности я ощутил предательское бурчание в животе.
- Сергей, - повторила девушка, не дождавшись от меня ответа, и я узнал в этом глухом голосе Люду…
- Да, да… - сглотнув горькую тягучую слюну, я чужим голосом прошептал в трубку. – Я тебя слушаю… - челюсть моя от неожиданности её звонка отвисла.
- Мне нужно тебе кое-что сказать, - она говорила жалостливым сдавленным голосом, и мне вдруг сделалось совсем нехорошо. Её слова вызвали во мне такой глубокий страх, словно неведомая опасность угрожала самим основам моего существования. Последовала бесконечно мучительная пауза, прежде чем я снова смог из себя выдавить:
- Не звони сюда, пожалуйста, - прошептал я, прикрывая рот ладонью. Положил на рычаги трубку и вздохнул с облегчением, будто удачно проскочил сквозь опасность.
Ты высунулась в коридор, и снова жуя пирог, спросила:
- Кто звонил?
- С работы… - прошелестели мои губы, пытаясь улыбнуться.
- Сегодня что, работают? – изумлённо удивилась ты.
Я сделал неопределённое движение плечами, сообразив, что сморозил глупость, как опять раздался звонок.
Ты снова исчезла в кухне, и через секунду оттуда донёсся звук включённого телевизора, чему я был несказанно обрадован.
- Ты можешь хотя бы послушать меня? – с вызовом выпалила Людмила сразу на одном дыхании, не дождавшись моего ответа.
- Что ты хотела сказать? - резко спросил я.
Я ещё не знал, что ожидало меня, но тело моё вдруг охватила дрожь, пока я в ожидании её ответа судорожно сжимал в руках трубку. Мною овладело ощущение, что происходит что-то зловещее, непоправимое, и все наши надежды на будущее вот-вот рухнут. И вдруг я всё понял. Осознал так явственно, что похолодел позвоночник, а вокруг стало так тихо, что зазвенело в ушах, и сквозь этот звон доносилось из трубки:
- Я беременна…
Услышав её признание, подтвердившее возникшие на мгновение мои мысли, я вздрогнул, как от удара тонкой плетью. В голове, отдаваясь болью, завыл высокий звук, становясь всё пронзительнее. Я едва смог перевести дыхание, прежде чем заговорил:
- Что… что ты сказала?
- Серёжа, я беременна… два месяца… Мы могли бы с тобой встретиться и поговорить?
Челюсть снова упала и осталась висеть. Кровь от лица отхлынула, перед глазами всё поплыло, ноги ослабли, и я чуть не упал, сражённый её известием. Голос у неё дрожал и скрипел, как они ни старалась придать своим словам сердечность. У меня перехватило дыхание, глаза расширились от ужаса. Ноги совсем не держали меня, и я опёрся рукой о стену. Мозг утратил способность воспринимать окружающее. Я не хотел верить её словам. Может быть, это очередная её уловка? Или… тут моё сердце едва не остановилось, или она говорит правду? Язык одеревенел и не мог выговорить ни слова, я судорожно пытался подыскать хотя бы одно, которое могло бы рассеять колдовство. Но у меня даже не хватило сил объявить это известие бессовестным обманом. От растерянности я вдруг чуть не расхохотался. Со страху у меня помутился разум, меня разбил паралич, я застыл как истукан. Я угодил обеими ногами в расставленный самим же собой капкан… Всё это не умещалось у меня в голове. В мозгу сделался ужасный переполох.
- Нет, этого не может быть… – кое-как шевельнув языком и проглотив ком в горле, прохрипел я, не обращая внимания, как холодный пот стекает ручейком по моей спине.

[Я-Лилия]

Сережа, ты так все описываешь, как будто я в реальности стояла рядом и слышала ваш разговор... сопереживаю тебе... ты талантливый писатель...
Как не жаль, что нельзя вернуться на пару месяцев назад и исправить все ошибки...Очень интересно будет дельше читать твою историю...

[Торчи]

Ну вот. Ждали, ждали, и наконец-таки дождались. Грустно.....интересно а зачем она ждала 2 месяца? И зачем позвонила именно в праздник? Сереж, с нетерпением жду, что будет дальше. Встретишься ты с ней, или нет. И что же будет с Аленкой? Все-таки лучше было бы сразу рассказать! Но теперь уж что....

[SerjAnd]

Забегу чуточку вперёд - в первый месяц признаков беременности не случилось, бывает так... А потом Люда переживала в душе кризис - оставить-не оставить ребёнка, сказать-не сказать о нём... Ну, а почему для признания был выбран именно день праздника, мне трудно понять до сих пор. Может быть, мужчины в этот день более мягкие и душевные?

[SerjAnd]

- Нет, этого не может быть… – кое-как шевельнув языком и проглотив ком в горле, прохрипел я, не обращая внимания, как холодный пот стекает ручейком по моей спине.
Шум в моей голове превратился в громадный водоворот, втягивающий меня в своё чрево. Водоворот кружил меня всё быстрее, а этот звук продолжал сверлить мой мозг, достигнув такой силы, что, казалось, голова развалится на куски. Рухнув на обувную тумбочку, я постарался не потерять сознание. Откуда-то издалека доносился молящий голос «Ты слышишь… слышишь… меня… слышишь…»
Постепенно коридор стал возвращаться в нормальное состояние, но сердце неистово стучало, не давая вздохнуть. Костяшки пальцев побелели – с такой силой я вцепился в трубку. Придя немного в себя, я ответил, стараясь унять предательскую дрожь в голосе:
- Нам надо встретиться и поговорить. Когда ты сможешь и где?
- Ну вот, хорошо, что ты всё-таки подумал, - миролюбиво ответила она, облегчённо вздохнув.
- Не обольщайся, это совсем не то, о чём ты можешь подумать, - резко отрезал я, придавая своему голосу как можно больше спокойствия и жёсткости.
Чтобы не откладывать дело в «долгий ящик», с Людмилой решено было встретиться на следующий день после работы и разрешить все волнующие меня вопросы.
Я опустил трубку на рычаг, постояв секунду в глубокой задумчивости - теперь кошмар прошлого и настоящего слились воедино. Глухой стон, готовый вырваться из самых глубин моего существа, застыл на неподвижных губах. На время я решился дара речи. Я почувствовал, будто моё сердце пронзили острым копьём, взорвали гранатой. Не может быть! Всего минуту назад я был так безумно счастлив… Я привалился спиной к стене и закрыл глаза. Мокрая холодная рубашка прилипла к спине, и меня передёрнуло. Я помню, мне показалось тогда, что воздух стал вдруг совершенно неподвижным. Таким неподвижным, что я почти не мог дышать… а сердце разлеталось на кусочки со скоростью света… а с кухни доносился твой весёлый смех… Я крепко стиснул зубы, как бы превозмогая боль, так, что скулы свело судорогой.
Я продолжал находиться в том же непонятном состоянии ещё несколько секунд. Скулы отпустило, но осталось ощущение пережитого кошмара. Вдруг чётко, осознанно пришла мысль, что я способен убить эту девчонку… да и любого, если встанет у меня на пути.
- Ситуация… нелепей не придумаешь, - пробормотал я, едва разлепив губы, и в животе всё нутро скрутилось в клубок боли. – О, Господи! Боже милостивый! – мне захотелось выскочить из квартиры, вырваться из этого гибельного чёрного, бездонного водоворота, затягивающего меня в нечто невыразимо страшное… От леденящего ужаса в моих жилах потекла уже не кровь, а острые, словно лезвия, кристаллики льда, вымораживающие меня изнутри.
Я не мог решить, как мне сейчас поступить – признаться и тем самым одним махом разрушить наш мир или, во что бы то ни стало, продолжать сохранять в тайне всё сейчас происходящее. Так и не придя к единственному правильному решению, я слез с тумбочки. Я дрожал, как осиновый лист и ноги отказывались слушаться меня. Я был не в силах двинуться с места. Ноги словно приросли к полу, съеденный за чаем кусок пирога камнем давил на желудок и казался мне недопечённым… Не знаю, как я нашёл в себе силы собраться, но я решительно выпрямился. Словно в дурном сне, когда не можешь укрыться от настигающего тебя кошмара, и всё происходит медленно, словно не в фокусе, я шагнул навстречу тому, что ожидало меня за прикрытой кухонной дверью…
Ты заметила, что я был бледен и мрачен, и сразу переключилась с телепередачи на меня. Ты каким-то образом уловила моё истинное состояние и смотрела на меня тревожными глазами. Взгляды, которые ты бросала, были до того пронзительными, что наверняка раскололи бы любого другого. Чувствуя неладное, ты взволнованно спросила:
- Сережа, что-то не так? На тебе лица нет…
Я не переставал дрожать изнутри и едва ли мог говорить спокойно. Молча подошёл к окну, достал из пачки, лежащей на подоконнике, сигарету, закурил и глубоко затянулся, выпуская густые клубы дыма. Ты пристально озабоченно смотрела на меня.
- Серёжа, - уже более тихо и как-то испугано позвала ты.
Не в силах вынести твой взгляд и сказать правду в твои глаза, я, однако, попытался взять себя в руки и не смутиться, придав лицу несколько недовольный вид. Но я не мог посмотреть прямо в твои глаза, куда угодно – на кончик носа, в переносицу, на бровь, но только не в глаза! Сконцентрировав свой взгляд где-то в середине твоего лица, я невнятно буркнул всё-таки дрогнувшим голосом:
- Ребята звонили… Опять программу запороли, черти! Неделю работы коту под хвост! – на моих скулах заходили желваки…
- Так они работали сегодня? В праздник? – возмутилась ты.
- Да, программу гоняли… - продолжал я выдумывать, содрогаясь всем телом. Получается, я настроился врать и идти до конца. Будь, что будет, но никто и ничто не должно помешать мне получить то, что я желал в жизни больше всего.
Ты подошла ко мне и, забрав из пальцев сигарету, крепко обняла, прижавшись головой к груди.
- Ну, не переживай ты так! Может, получится ещё восстановить её! Головастые ведь!
Как же легко обманывать тех, кто нам верит! Привычка врать и выкручиваться за какие-то два месяца превратилась у меня в безусловный рефлекс. Но сейчас мне было невыносимо продолжать эту тему, разыгрывая спектакль на твоём участии к моим несуществующим проблемам на работе. Конечно, я мучился тем, что обманывал тебя, но успокаивал себя тем, что считал ложь формой избавления ближнего от страданий, причиняемых откровенностью. Я был уверен, что врёт тот, кому есть, что терять…
- Давай ещё по одной чашечке чая? – предложил я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Ты молча кивнула, согласившись.
Ни пирог, ни чай мне не лезли в горло. Но я сидел и натужено улыбался, макая губы в чашку. Сквозь спадающие на лоб непослушные светлые пряди волос озадачено, с беспокойством разглядывал тебя и думал. Как скоро ты начнёшь что-либо подозревать? Нужно, нужно всё рассказать тебе. Всё, вплоть до самой мелочи. И эта жуткая правда должна быть осознана… Тебя нельзя было больше обманывать. Теперь я твёрдо решил всё рассказать тебе, а ты сидела напротив меня и улыбалась мне в ответ…
Наконец, ты допила чай и поднялась из-за стола, хитро поглядывая на меня.
- Я в душ, а ты уберёшь со стола? – полуспрашивая, полуутверждая сказала ты.
- Конечно, солнышко, что за вопрос?! – растянул я в улыбке напряжённые губы, встал из-за стола и, как только дверь ванной захлопнулась за тобой, вылил содержимое чашки в раковину.
Пока ты принимала душ, я сидел на кухне и беспокойно ждал. Выпил ещё стопочку коньяка, обдумывая, что делать дальше, что сказать тебе, когда и как. Более мучительного для меня времени, когда внутри меня шла неравная борьба совести с желаниями, я припомнить не мог…
Когда моя рука снова потянулась к бутылке, я услышал, как раскрылась и захлопнулась дверь ванной. Я выждал несколько минут и, собираясь с духом, пошёл к тебе. И опять я так и не решил окончательно, что сейчас скажу тебе. Я думал, что смогу поговорить с тобой, и ты всё поймёшь. Конечно, нужно было попытаться открыть тебе всю правду, но я трусил… Я подошёл к двери спальни и, приоткрыв её, увидел, что ты сидела на кровати боком ко мне, высушивая полотенцем волосы. Ты показалась мне тогда до того красивой и беспомощной, что у меня защемило сердце. Притаившись возле двери, стараясь ничем не выдать себя, я наблюдал за твоими такими простыми действиями и вздрогнул, когда ты вдруг засмеялась беспечным смехом, который я всегда любил.
- И давно ты там стоишь?
- Не очень. Мне нравится подглядывать… - отозвался я, и, приоткрыв дверь шире, как-то робко зашёл в комнату.
- Я это уже поняла, - засмеялась ты. Встала с кровати и поспешила снова в ванную, чтобы повесить полотенце.
- Постой, - я схватил тебя за руку, когда ты поравнялась со мной, решившись вдруг сейчас же, превозмогая страх и боль, всё рассказать. – Мне… я… я должен тебе что-то сказать, - пролепетал я, удерживая тебя за пальчики.
Ты приблизилась ко мне почти вплотную, внимательно заглядывая в мои глаза.
- Что, Серёженька? - тихо спросила ты.
Твои глаза… распахнутые так широко, будто обнимали меня всего, пытаясь укрыть, защитить от любой опасности… Сколько в них было заботы и нежности, тревоги и сочувствия… Этот взгляд так трудно было выдержать. Я сдерживался, чтобы из меня не вырвался наружу вой страдания и безысходности…
Я выпустил твои пальчики и обнял ладонями твоё лицо, поглаживая большими пальцами щёки. Ты ласково улыбнулась…

[Гермина]

Да, невероятно описанно! полный эффект присутствия и сердце сжимается - что же теперь? Случилось непопровимое, что разрушит все так долго строившееся счастье... Жду продолжения, хотя ясно, что теперь пойдет черная полоса.. Очень хочется надеяться, что вы сейчас после долгих лет разлуки все-таки вместе. Когда в это веришь, читать не так грустно. Но ты, Сереж, лучше пока не раскрывай секретов. Просто продлжай поскорее... Это самая интересная и красивая тема на форуме..

[Ivari]

У меня разбилось сердце и покатилось вниз, я так живо представила всю описанную тобой сцену. Вот она, жизнь, жаль,что нельзя исправить... Сереженька,не задерживайся с продолжением, пожалуйста...

[SerjAnd]

Я выпустил твои пальчики и обнял ладонями твоё лицо, поглаживая большими пальцами щёки. Ты ласково улыбнулась…
Нет! Не могу! Не могу! Не могу… И почему я решил, что сумею из всего этого выпутаться, рассказав тебе правду?! Я приподнял брови, надеясь, что это придаст мне вид слегка смущённого человек, и ты не заметишь моего волнения и что у меня от страха появились колики в животе…
- Что ты, Серёженька, хотел сказать? Почему ты так расстроен? – бросая на кресло полотенце и обнимая меня за талию, спросила ты.
- Ты такая красивая, Áленька… - взволнованно прошептал я, еле сдерживая в голосе дрожь, лаская твоё лицо. Потом наклонился к тебе и крепко поцеловал. Ты прильнула ко мне и, мягко простонав у моих губ, увлекла меня на кровать.
Устроившись у меня на коленях и запустив свои пальчики в мою шевелюру, ты теребила мои волосы, всё крепче прижимая мою голову к своему лицу и лаская меня тёплыми нежными губами. Ты игриво, словно нечаянно, касалась губами уголков моего рта, пытаясь завести меня и разжигая в себе желание. Но волнение настолько сильно охватило меня, держа в напряжении всё тело, что невозможно было расслабиться. Но ты всё поняла и, стащив с меня рубашку, принялась несильно массировать мне плечи, разминая скованные мышцы. Ты полностью взяла инициативу в свои руки и уже через несколько минут подвела нас обоих к пику наслаждения… Конечно, в этот раз не было ни обжигающего слух страстного шёпота, ни привычного огня в наших ласках – можно сказать, всё случилось тихо и спокойно. Каждый по-своему понимал некоторую сдержанность другого, но, так или иначе, мы наслаждались возможностью снова и снова любить друг друга. Но даже любовь не могла вытеснить из моей головы создавшиеся неприятные проблемы…
В полночь ты тихо заснула на моей груди, утомившаяся и счастливая, а я, считая минуты этого спокойного сонного счастья, прогонял от себя мысли о неминуемом признании и неизбежной необходимости принятия решения, от которого опять же неминуемо кто-то пострадает сильнее другого. И мне ужасно не хотелось, чтобы это была ты…
Ночью мне так и не удалось расслабиться, отвлечься и заснуть, а если мной и овладевала дрёма, то всего на несколько беспокойных минут. Мысли набегали одна за другой подобно реке, вышедшей из берегов и сносящей всё на своём пути. Воистину, рассудок у меня лихорадило. Снова и снова я поправлял подушку, потом ложился на спину и смотрел в потолок, на котором в темноте всё равно невозможно было разглядеть выход из моего положения.
Я беременна… я беременна… беременна… Ну, почему? Почему эта девчонка произносила слова, которые по справедливости я должен был услышать от тебя?! Бессильная ярость вспыхивала во мне всякий раз, когда я думал о Людмиле. А ещё вечером предстоял нелёгкий разговор с ней… И сейчас, мрачно глядя мимо тебя в пространство комнаты, я размышлял о судьбе, сыгравшей со мной такую злую шутку. Душа моя болела от переполнявших меня эмоций, тело – от усталости. Я не спал ночь. Мне хотелось быть решительным и быстрым. Меня пронизывало беспокойство, донимало физическое раздражение и страх перед предстоящей встречей с Людмилой…
Под утро, обессилев от бессонницы, я встал и вышел на кухню. Руки как всегда потянулись к пачке сигарет. Я приоткрыл окно и плюхнулся на диван под окном, вытянул ноги и горестно вздохнул. Между нами с тобой растёт стена лжи. С каждым мигом, с каждым невысказанным словом правды она будет становиться всё выше и прочнее. И скоро может стать непреодолимой преградой… Утонув в очередных мыслях, я устало прикрыл глаза и очнулся только тогда, когда нежные руки легли на мои опущенные плечи, упругая грудь коснулась моего уха, миг – и ты котёнком свернулась на моих руках, сонная, тёплая, любимая…
- Что с тобой? Ты накурил… Ты убежал от меня, да? Я проснулась, а тебя нет рядом… - прошептала ты трогательно, зевнув на последнем слове.
Я улыбнулся. – Нет, родная. Я вышел… попить, - я погладил твои голые плечи.
- Стакана с водой я не вижу, зато в пепельнице свежий окурок… Что тебя так тревожит? Ты весь напряжённый, словно натянутая тетива… Что с тобой? – ты снова зевнула, прикрывая пальчиками рот.
- Ничего, ничего, солнышко… - я поцеловал тебя в плечо.
- Это всё из-за работы? Не переживай! Всё пройдёт, утрясётся. Завтра будет лучше, вот увидишь! – скороговоркой пробормотала ты.
Стена стала выше на несколько метров.
- Но для меня есть только ты, и это главное! – я прижал тебя к себе, запрокинул нежное сонное личико, начал целовать, сначала нежно, чуть касаясь губ, потом всё более страстно, яростно, впиваясь, желая, изнемогая от желания и… тоски…
- Áленька, я люблю тебя… знай, что бы ни случилось… - шептали тебе в рот мои настойчивые губы. - И не могу так больше, любимая… - крутилось в голове.
Стена дрогнула, угрожающе накренилась. И тогда я ударился в неё всем телом. Господи! Я должен тебе всё рассказать! Иначе наше завтра никогда не наступит… Но как же это было тяжело! Почти невозможно раскрыть рот, чтобы сказать убийственную правду…
…
Встретиться с Людмилой было решено в метро. Она снисходительно согласилась подъехать на станцию к месту моей работы и к назначенному часу терпеливо дожидалась меня на лавке вначале вестибюля. Спускаясь по лестнице, я ощущал, как мои ноги постепенно теряли чувствительность, делались непослушными совсем слабыми, тело моё бросало в жар, лихорадочное сердцебиение, казалось, громыхало на всю станцию. Но я всеми силами старался сохранить в себе спокойствие и, как ни в чём ни бывало, раскованно пошёл к ней. Заметив меня, она, улыбаясь, двинулась чуть в сторону, освобождая мне рядом с ней место.
- Привет! – бодро сказала она, протянув мне навстречу руку, как будто желая дотронуться меня.
Равнодушно сев рядом с ней, я не проронил ни звука. Но под моей равнодушной внешностью скрывалась злость. Злость на себя самого, что не справился тогда со своей страстью, и тем самым поддержал дьявольский план, который, как мне казалось, был организован, чтобы меня у тебя отнять. Но была и другая причина – во второй раз я оказался обманутым этой бесстыжей чертовкой, пойманным на крючок. И осознание этого добавило соли на мои душевные раны… От злости я просто бегал по стенам прохладного вестибюля.
- Ты неважно выглядишь, - вдруг заботливо высказалась она в мой адрес. – Плохо чувствуешь себя?
Нет! Я чувствовал себя просто превосходно! Это что, была издёвка? Непроизвольно у меня сжались кулаки, чтобы… м-да… я не бил женщин, что бы они не творили… но сейчас очень и очень хотелось этого.
- Что ты хочешь от меня? – спросил я как можно безразличнее, стараясь не смотреть Людмиле в глаза.
- Хочу… - звук подъехавшей электрички заглушил её слова и я показал ей жестом, что ничего не слышу. Она подвинулась ближе ко мне, и я ощутил, как от её дыхания колыхнулись мои волосы над ухом, по телу пробежала неприятная дрожь. – Хочу, чтобы мы были вместе – ты, я и наш ребёнок… - прошептала она, едва не касаясь своими губами моего уха.
Тело моё дёрнулось, будто ошпаренное её словами.
«Это невозможно, дура!» - кричала вся моя сущность, пальцы снова собрались в кулаки, но, взяв себя в руки, я, ни сколько не смущаясь, спросил, как только электричка отошла от перрона: - А ты вообще уверена, что это мой ребёнок?
Людмила от неожиданности и удивления распахнула на меня свои чёрные глазищи.
- Что ты имеешь в виду? – прохрипела она. – Что ты хочешь сказать этим? Что я могла быть ещё с кем-то кроме тебя?
Она подвинулась ко мне ещё ближе, освобождая место для полной дамы, еле втиснувшейся в небольшое пространство между ней и худощавым старичком. Я оказался повисшим одной своей частью над краем лавки. Людмила снова приблизила свои губы к моему уху, чтобы теперь полная соседка не слышала её признаний, и, немного возмутившись, продолжила:
- Тебе не кажется, что ты обижаешь меня своим вопросом? Ведь я же тебе призналась, что… что люблю тебя. У меня больше никого не было… и нет. Это твой ребёнок, Серёжа…
Она смотрела на меня глазами беспризорного оленёнка – доверчиво-бездонными, влажными и испуганными. От этого пронизывающего взгляда мне сделалось так не по себе, так неуютно на этой лавке, в этом метро, в этом мире, что было одно большое желание сгинуть… и никаких больше проблем. На станцию снова из чёрного туннельного чрева с грохотом вырвалась очередная электричка...