Невольные свидетели любви (продолжение истории)

[Annelya]

Ну вот, после годовалого перерыва вновь на два дня потерялась в теме! Сергей - как же здорово Вы пишите... все эмоции переживаю вместе с вами и плачу и смеюсь!!! С нетерпением жду продолжения истории!
Жаль, что историю ваших родителей не продолжаете писать... хотя все понимаю, что тяжело!!!

Еще раз Вам большое спасибо за то удовольствие, которое дарите нам, своим читателям!!!!

[SerjAnd]

…
Заканчивался сентябрь. Погода стояла ещё ясная и сухая, и в этот субботний вечер мы долго гуляли по улицам, вдыхая горьковатый запах опавших листьев, уже поддавшихся тлению. Вечерело, но домой идти не хотелось, и мы медленно прохаживались недалеко от дома, наслаждаясь ещё по-летнему тёплой погодой.
Домой вернулись поздно, когда сгустившиеся сумерки резко остудили прогретый за день воздух, и ты стала зябнуть.
Поднявшись на свой этаж, я ясно слышал, как за закрытой дверью в пустой квартире надрывался телефон. «Наверное, родители, – подумал я и поспешил открыть дверь. Может быть, наконец-то, спешат сообщить, что возвращаются домой». Но к уху я поднёс уже притихшую трубку и с сожалением положил её обратно.
Переодеваясь в спальне, оба, одновременно зевнув, почувствовали, что, надышавшись воздухом, захотели спать и, отказавшись от ужина, ты ушла в ванную, а я в это время занялся постелью. Вдруг из прихожей снова раздался телефонный звонок.
- Алло, - откуда-то издалека донёсся глухой голос, как только я снял трубку.
- Да, да, я слушаю, - радостно прокричал я в надежде услышать родителей.
- Это я… Серёжа… - отозвался сдавленный неузнаваемый голос, и моё сердце вздрогнуло – я не узнал, но почувствовал, что это была Людмила.
- Я из больницы, - тихо говорила она, а я уже предугадывал причину её звонка.
- Да, - только и мог ответить я, унимая свою сердечную дрожь.
- Сегодня утром я родила ребёнка… Это девочка… Моя… наша дочь… я очень рада, - жалобно прошептала она.
Она замолчала, наверное, ожидая от меня какой-то ответной реакции, но я молчал тоже, нервно сглатывая тягучую слюну обволакивающую моё горло. Я не понимал, как реагировать на её сообщение. Скорее всего мне было неприятно. Если бы это всё случилось не со мной, если бы мне не было так плохо, то я мог бы её жалеть, наверное. А тогда… я не знал, что должен был чувствовать. Но точно не радость.
Не получив от меня ответа, она продóлжила, не забыв сообщить о росте и весе девочки:
- Твоя дочка, Серёжа… она здорова и похожа на тебя… но тебя это, по-моему, не радует?
- Да… меня не обрадовал бы любой твой ребёнок! - вдруг закричал я, благодаря небеса за то, что ты была в душе, и под шум льющейся воды я мог дать своей злости свободный выход.
- Но она не только моя дочь! Она и твоя тоже! Она наша! – чуть не плача шептала Людмила, упорно делая ударение на этом непреложном факте.
- Твоя! Твоя! Твоя! Это только твоя дочь, запомни и прошу, не напоминай мне больше об этом! – процедил я сквозь зубы и швырнул трубку.
Обессилев от этого разговора, как от выматывающей работы, я сел на обувную тумбочку, переваривая сегодняшнее событие. В этот момент я ощутил себя самым несчастным человеком на земле – с рождением ребёнка моя счастливая жизнь была кончена, и я не видел способа вернуть её в прежнее русло. Не радовала меня даже наша предстоящая свадьба…
…
- У меня родилась дочь, - сообщил я однажды Григорию, заявившись к нему вместо занятий в институте.
- Поздравляю… отец, - ухмыльнулся он мне в ответ.
Я сморщился и помотал головой. – Не надо, Гриш. Не тот случай, что доставляет радость и дарит чувство отцовства. Мне тошно…
- Горе-отец, - недовольно пробормотал Гришка, но по-дружески утёр мои сопли своей жилеткой…
Через пару недель Людмила позвонила мне на работу, и голос её на этот раз звучал звонко и уверенно. Безо всяких приветствий и предисловий она сообщила:
- Я поняла, что сделала большую глупость и тебе вряд ли нужен наш ребёнок, но у меня к тебе есть одна единственная просьба...
"Что ещё придумала эта девица?" - я в нетерпении накручивал телефонный провод, желая исполнить любое её желание, чтобы поскорее свернуть нежеланный разговор и раз и навсегда прекратить с ней всякое общение.
- Я хочу, чтобы ты сам назвал свою дочь... Как бы ты хотел, чтобы звали твоего ребёнка? - настойчиво вопрошала она. - Это единственное, что мне сейчас от тебя нужно...
Её просьба меня ошарашила, я совершенно не был готов даже таким невинным способом поучаствовать в судьбе своего ребёнка и насчёт имени никаких мыслей у меня не возникало.
- Алёна, - выпалил я первое, что пришло мне в голову, абсолютно не задумываясь об искренности своего желания.
- Алёна? То есть - Лена?
- Я же сказал - Алёна, - уточнил я.
- Но ведь... Разве есть такое полное имя?
- Ты спросила, я ответил. Не нравится, называй сама. Мне всё равно, - огрызнулся я.
Как ни странно, Людмила ничего не ответила, что заставило меня почувствовать себя грубияном, смутило и ещё больше выбило из колеи. Совершенно не зная, что делать или говорить, я ощутил необходимость что-то добавить.
- Люда… может быть, тебе нужна моя помощь… – я постарался придать своему голосу мягкость.
- Нет, спасибо, ничего не нужно… - отказалась она, и голос её звучал твёрдо и уверенно, с нотками гордости.
Через неделю она позвонила снова:
- Твою дочь зовут Алёна Сергеевна... ты доволен? Фамилию она, естественно, получила от моего отца.
- Ты дала ей моё отчество? - прошептал я в трубку, едва не захлебнувшись от негодования. И эта нахалка ещё умудряется спрашивать, доволен ли я? Чего уж греха таить, всеми любыми способами я был готов избавиться от младенца, как от омерзительного комка грязи, случайно запятнавшего наш с тобой идеальный, безупречно чистый союз. Да я был бы очень доволен, если бы они обе убрались из моей жизни в неизвестном направлении! Какое она имеет право? Этого ребёнка я не то чтобы не планировал, я его даже не желал! Как она посмела дать ребёнку моё отчество?
- Да, - твёрдо ответила Людмила, словно услышала мои невысказанные вслух мысли, - она ведь твоя дочь. Если она не может носить твою фамилию, то иметь твоё отчество она имеет полное право.
Я молчал. Я не знал, может, мне стоило благодарить её? Но я положил трубку. Мне было всё равно...
Вот так, в последний день сентября, я стал отцом трёхкилограммовой девочки – так в моей жизни появилась ещё одна Алёна… Алёнка… Наверное, как и полагалось бы родителю, я должен был испытывать хоть какие-то радостные чувства, но моё сердце безжалостно захлопнуло дверь перед этим крошечным невинным существом… казалось наглухо…

[Иннусяточко]

Первая реакция на прочтение этого отрывка это осуждение, осуждения такого отношения к маленькому беззащитному существу, которое только начинает жить и которое еще ничего плохого в своей жизни не сделало.
Но зная Вашу истрию с самого начала и даже немного наперед ( я имею в виду Ваше теперешнее общение с дочерью) я могу понять Ваше поведение и Ваши чувства. Я думаю, у каждого в жизни были ошибки, главное их вовремя исправить.
Людмилу конечно жаль, но она ведь во многом сама виновата....

[Горянка]

Сергей, я бы хотела сказать вам спасибо за ваше мужество писать о событиях давно минувших дней честно и не боясь осуждения. Вы уже говорили, что сейчас вам стыдно за те свои чувства и слова. Многие бы на вашем месте попытались забыть о них и уж тем более никому не рассказывать. По-моему это настоящий мужской поступок. Рада, что вы вернулись к истории))))

[SerjAnd]

Иннусяточко, Инночка, не передать словами, какой я испытывал стыд и как осуждал самого себя за мои ненавистные некогда чувства, когда мои руки впервые обняли маленькую дочурку - все обиды на её мать ушли в небытие, я был искренне благодарен ей за это сокровище. Нет, никаких более глубоких чувств к ней не случилось, но чувство уважения, как к любой женщине, вернулось.
Горянка, Светочка, наверное, я всё-таки уже искупил свою вину, загладил свои грехи (хочу надеяться, что это так) и мои женщины поняли и простили меня. Жизнь наказала меня по-своему, отчего я много лет действительно, по-настоящему был несчастен...
Сейчас, за давностью лет, вспоминается об этом легче, поскольку у меня получилось искренне полюбить свою дочь и отпустить все обиды на её мать... А насчёт осуждения до сих пор... это может иметь место, поскольку такое бесчеловечное отношение к ребёнку, наверное, всё же непросто понять и простить...

[Алексевна]

SerjAnd, Сереж, у меня после прочтения данного отрывочка твоей большой истории жизни конечно возникли не однозначные эмоции, но зная, что ты с дочерью от Людмилы смог найти общий язык и не только... Думаю, что все твои те порывы эмоций были по юности и ты по другому все тогда воспринимал! Дочь тогда была угрозой ваших отношений с любимой женщиной Алёной! Поэтому реакция была ёжика, который выставляет свои колючки пытаясь защититься.

Все мы не идеальны, все мы совершаем поступки за которые потом стыдно, раскаиваемся, сожалеем. Но в те моменты наши действия кажутся единственными верными в сложившейся ситуации. Так и твои действия тогда были таковыми...

Кто не грешен, тот пусть бросит камень... Так и тут, осуждать за поступки когда-то сделанные не стоит! У каждого из нас свой скелет в шкафу, а у кого его нет сейчас, не говорит о том, что его не будет...

Поэтому я искренне радуюсь что

Сообщение от SerjAnd

мои женщины поняли и простили меня

И надеюсь, что призраки прошлого, те обиды и прочее, не будут никогда омрачать твое и вашей семьи жизнь теперь!

Все сложно... Жизнь вообще не простая штука...

[SerjAnd]

Родители, вместо обещанного лета, не приехали и осенью, чем окончательно провалили все наши планы. Бабушке твоей тоже не становилось лучше, и стало уже понятно, что она больше не поправится. Казалось, нашей чёрной полосе непрерывных неудач не будет конца, и я ругал самого себя, что в очень важном для тебя вопросе проявил слабость, и мы потеряли такое драгоценное время.
Ну, почему, почему я послушался тебя тогда, в мае, когда ты покорно согласилась с просьбой моих родителей перенести свадьбу на осень? Почему не поставил свои интересы выше материнских? Мы могли бы тогда хотя бы расписаться! Никому не нужно было торжество! Зато сейчас были бы настоящей, законной семьёй, а теперь нашей регистрации снова требовалась отсрочка и свадьба опять откладывалась на неопределённый срок.
- Мне кажется, что никакой свадьбы у нас уже не будет. Все обстоятельства складываются против нас, - плаксиво прошептала ты, после последнего звонка родителей, которые пообещали вернуться в начале ноября.
- Не говори ерунду, через неделю приедут родители, и мы больше не будем откладывать нашу свадьбу, распишемся в любой день. Больше не будем ждать ни дня! – успокаивал я тебя и, хотя сам верил с трудом в то, что родичи всё-таки вернуться в обещанный срок, старался быть оптимистичным. Я поцеловал тебя в кончик носа, и ты опять, покорно кивнув, вытерла пальцами влажные ресницы.
Как ни странно, вопреки моим сомнениям, родители всё-таки прибыли домой ровно через неделю после звонка. Они заявились в квартиру, нагруженные сумками и коробками, без звонка, дабы сделать нам сюрприз внезапностью своего появления.
- Ну, не обижайтесь! – обнимала нас мать, не успев зайти в квартиру и заговорив о нашей свадьбе прямо с порога. – Отца никак не хотели отпускать, а свадьба ваша никуда от вас не денется! Обязательно сыграем её по весне! Ваши отношения прошли испытания годами, и вряд ли их уже разрушит что-нибудь! – было как-то обидно такое несерьёзное, лёгкое отношение матери к нашему самому главному для нас событию, и ты чуть было не прослезилась.
- Или сроки поджимают? – она весело тебе подмигнула, незаметно скользнув ладонью по твоему плоскому животу.
Это было выше твоих сил и терпения, и ты горько расплакалась, даже не пытаясь сдержаться.
Следующие полчаса я, мать и отец, как могли, успокаивали тебя и в три горла пообещали, чуть ли не со следующего дня, заняться предсвадебной подготовкой – выбором платья и прочими сопутствующими предметами одежды, оформлением приглашений и составлением списка гостей, выбором ЗАГСа и места проведения торжества. На моё предложение расписаться через два месяца без праздничных нарядов и торжества, родители ответили отказом, мотивировав его тем, что у их единственной (пока) дочери всё должно быть на высоте… А мне было всё равно, хотелось уже просто расписаться. Что же касается тебя, конечно, тебе хотелось в этот день праздника, и ты была расстроена.
- Ну, не переживай! Не расстраивайся! – я приобнял тебя и поцеловал в грустные глаза, когда мы остались одни, - за это время мы как следует подготовимся, купим тебе всё самое-самое лучшее! Я очень хочу, чтобы ты была на нашем празднике самой настоящей принцессой!
- Угу, - согласилась ты, кивнув головой, и, грустно улыбнувшись, прижалась к моей груди. – Я тоже хочу, чтобы ты был моим принцем. Самым красивым и самым счастливым…
В ближайшие выходные начались наши похождения по магазинам. По причине отсутствия у нас приглашений из ЗАГСа, полагающихся подавшим заявление, в салоны для новобрачных пути нам были заказаны. Поэтому первые попытки присмотреть себе что-то из одежды и белья были предприняты нами в обычных магазинах одежды. Ух, как же я не любил эти шопинги! Но ради такого великого дела готов был пострадать, сменяя примерочную за примерочной. Перемерив с десяток однообразных костюмов, я так ничего для себя и не выбрал – костюмы на стандартную фигуру мне почти всегда не походили – что-то где-то висело, где-то давило, и часто приходилось покупать раздельно брюки и пиджак. Но для свадьбы это не было альтернативным вариантом, и ты упрямо пересматривала немногочисленные модели скудного ассортимента, представленные в магазинах, заставляла мерить костюм за костюмом, таская мне в примерочную вешалку за вешалкой. Лишь один раз костюм полностью подошёл мне, кроме цвета… его непонятный грязно-серо-синий цвет напоминал мне больше школьную форму и делал меня похожим на ученика-переростка.
- По-моему, очень даже ничего, - сказала ты, оглядев меня. – Белая рубашка, короткая стрижка, и – красота!
- Ничего – это и есть н-и-ч-е-г-о, - бурчал я, стаскивая с себя пиджак. – Обувь к такому костюму вообще не подберёшь, галстук, скорее всего, тоже, вот тебе и красота. Подождём, у нас есть ещё уйма времени.
Выбор платьев для невест тоже был совсем невелик и все они не вызывали восторга – ведь тебе, наверное, как любой невесте хотелось наряда принцессы. И, несмотря на то, что нам пока не сопутствовала удача в выборе и покупке одежды, оба были счастливы и бесконечно оптимистичны. Но к середине декабря, исходив по магазинам, наверное, полмосквы, оптимизма у нас поубавилось – похоже, в простых магазинах королевских нарядов нам было не найти.
Однажды вечером, снова вернувшись домой с пустыми руками, мы как-то обречённо высказались родителям насчёт того, что, скорее всего, придётся дождаться приглашений в салоны и уже там подбирать себе наряды и обувь.
- Подождите отчаиваться, - успокаивала нас мать. – Я попробую найти телефон моей старой приятельницы. Помнится, она до нашего отъезда работала в ателье, может быть, у неё есть связи, подскажет что-нибудь. Используем любую возможность.
В тот же вечер, после очередного любовного загула, домой неожиданно явился Лёшка. Как оказалось, и мы, и родители скучали по нему в его отсутствие и, проговорив на кухне за бесконечным чаепитием до ночи, с неохотой разошлись по своим комнатам. Надо сказать, что с возвращением родителей нам пришлось потесниться – брат переместился в свою комнату, смежную с нашей, освободив родительскую спальню. Пятерым взрослым стало немного тесновато даже, казалось бы, в такой немаленькой четырёхкомнатной квартире, и родители вскоре заговорили о том, чтобы им перебраться на дачу. Мне было неловко от того, что они, как хозяева квартиры, испытывают некоторые неудобства, связанные с резко возросшей численностью квартирного населения, и поэтому завёл с ними разговор о размене квартиры.
- Ни в коем случае! Даже и не думай! – возмутилась мать. – У вас скоро появится ребёнок, - уверенно привела она веский аргумент, - и вам нужны будут метры!
- Но Лёшке тоже могут понадобиться метры! И ещё не неизвестно, кому из нас они понадобятся быстрее - его личная жизнь, по-всему, набирает неслабые обороты, да и отцу каждый день мотаться в Москву и обратно будет тяжеловато!
- Ну, насчёт нас ты не переживай, отцу полагается личный шофёр, хоть он от него и отказывается! А Алёшке возьмём кооператив, если вдруг возникнет такая необходимость, - убеждала меня мать и разубедить её мы с братом уже не могли. В ближайшие дни родители переехали на дачу, и мы в квартире снова остались втроём. Но они не оставили нас надолго, уже в следующую субботу приехали навестить, и мы устроили большой семейный ужин. Это было здорово - снова, после большого перерыва, возобновить семейные вечера, и мы с удовольствием готовы были проводить это время с ними.
После ужина мать достала из сумки небольшую записную книжку и, аккуратно вырвав из неё листок, протянула его тебе, обращаясь к нам обоим:
- Вот вам адрес, поезжайте в ателье к моей приятельнице, расскажешь ей свои желания и она, думаю, подберёт тебе что-нибудь из готовых моделей, а, может, сама и пошьёт.
…
За несколько дней до нового года мы созвонились с маминой знакомой и сразу договорились о встрече. На следующий же день рано утром мы стояли ещё у закрытых дверей ателье и нетерпеливо поджидали его хозяйку…

[Иннусяточко]

Представляю как тяжело было вам переживать эти постоянные отсрочки свадьбы. Мне кажется, когда уже принимаешь такое важное решение и готов связать навсегда свою судьбу с кем-то, то уже не хочется ничего откладывать. Хоть вы и давно уже жили вместе, но мне кажется, свадьба благотворно повлияла бы на ваши отношения и на Леночку(ее настроение и душевное спокойствие). Но обстоятельства не всегда складываюся так,как нам хочется и наверное у судьбы были для вас другие планы...

[Горянка]

Может я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, что эта приятельница как-то будет связана с Людмилой.

[SerjAnd]

На следующий же день рано утром мы стояли ещё у закрытых дверей ателье и нетерпеливо поджидали его хозяйку…
Знакомая матери пришла довольно скоро и нам почти не пришлось мёрзнуть на утреннем морозце. Высокая, крупная женщина в элегантном зимнем пальто и дорогой меховой шляпке, сопроводив нас в ателье, закрыла на замок входную дверь. Дело в том, что встреча наша была назначена часа за полтора до открытия, чтобы можно было спокойно обсудить все наши вопросы.
Внимательно выслушав все твои пожелания к свадебному платью, Инесса, так звали заведующую ателье, предложила тебе примерить кое-что из имеющихся у них в продаже готовых платьев и пригласила тебя пройти вместе с ней в небольшой зал для примерок. Улыбаясь во весь рот, ты посмотрела на меня восторженным взглядом. Я улыбнулся в ответ и кивнул головой. Знаю, сейчас для тебя был очень важный и радостный момент.
Меня в примерочную, естественно, не позвали, и я лениво развалился на диване с потёртой плюшевой обивкой, бесцельно листая импортные журналы мод. Прошло не знаю сколько времени моего ожидания, но я устал ждать, встал и стал прохаживаться по пустому холлу, умышленно приближаясь к таким же плюшевым, как обивка диванов, бордовым тяжёлым занавесям, скрывающим проход в соседний зал. За ними слышалась возня и глухие голоса. Мне очень хотелось заглянуть и увидеть, что там происходило, но ещё перед нашей встречей с заведующей ты меня предупредила, что видеть свою невесту в наряде до свадьбы – плохая примета, и чтобы я даже и не совал свой нос в примерочную. Мне уже не хотелось никаких плохих примет, хотя я не верил в них, но послушно нехотя вернулся на место.
Буквально через пару минут из зала вышла заведующая и позвала меня за собой. Она подвела меня к небольшой стойке с костюмами, перебрала их и, сняв тёмно-серый костюм, сказала:
- Ну-ка, примерь этот, - протянула она мне вешалку. – Думаю, он подойдёт тебе по размеру. Хочу посмотреть на вас, мне кажется, вы отлично будете смотреться вместе!
Через пять минут, разодетый как жених (только без галстука и в зимних ботинках), я вышел из примерочной. Заведующей рядом не было. Наверное, она снова вернулась к тебе. Я быстро подошёл к плюшевым занавесям и прислушался. За ними было тихо. Я заглянул внутрь. По периметру небольшого зала были распложены примерочные кабинки, а посередине стояла стойка с несколькими свадебными платьями. Заведующей не было и здесь. По колыханию занавесок в одной из кабинок, я понял, что ты была именно там. Я занервничал. Мне ужасно хотелось заглянуть к тебе, и я, как можно тише, прошмыгнул в зал. Не в силах больше терпеть я осторожно подошёл к кабинке. Пытаясь успокоиться, мысленно сосчитал до десяти и… затаив дыхание, распахнул лёгкие шторки…
Распахнул и замер как вкопанный – мои глаза обожгло белоснежное сияние так внезапно вспыхнувшее передо мной. Ты была воздушнее грёзы. Платье было как из пушистой сахарной ваты. Казалось, самое чистое, самое белоснежное облако, освещённое солнечным светом, опустилось на твою фигурку, окутав тебя невесомой вуалью. Передо мной стояла принцесса небесной красоты! Платье почти точно сидело на тебе. Длинная до пола атласная юбка с тонкой золотистой вышивкой, глубокий вырез на спине, стянутый тонким золотистым шнурком, длинные прозрачные рукава из тонкой сетчатой ткани, и из такой же ткани пышная верхняя юбка, украшенная мелкими атласными розочками. Узкий корсет делал ещё более выразительной твою стройную фигурку.
В этот момент я не видел больше ничего – ни твоего разочарованного взгляд, ни твоей сникшей улыбки… ничего кроме одного платья. Оно настолько шло тебе, что, казалось, только тебе и предназначалось, только о нём ты и мечтала, только в нём я хотел видеть свою невесту…
От красоты я потерял не только дар речи, но и слух, и способность адекватно мыслить. И очухался только от твоего окрика:
- Серёжка! Ну, зачем ты зашёл?! Ну, кто тебя звал сюда?! Я же тебя просила…
- Господи, я просто ослеплён, - бормотал я, не обращая на твоё негодование никакого внимания. Ты развернулась ко мне лицом и теперь вся была передо мной. – Ты… ты необычайно красива… невеста… моя… невеста…
- Но тебе нельзя до свадьбы видеть свадебное платье, - уже чуть не плача прошептала ты. – Примета плохая…
- Чушь какая! – воскликнул я, находясь всё ещё под впечатлением от увиденной красоты, и ещё замирая на мгновения. Я оглядывал тебя со всех сторон и никак не мог насладиться этим процессом.
Наконец, заметив, что и я тоже был при наряде, ты улыбнулась, обнимая меня за талию:
- Ты и сам великолепен, мой жених… - твои глаза были устремлены на меня, и их тёмно-карее тепло подчёркивало нежность твоей кожи и белоснежность свадебного платья.
- Это ты великолепна… невероятно красива… - шептал я, бросая в зеркало на тебя восхищённые взгляды. Я жадно сглотнул, ощущая своими ладонями ласкающую нежность ткани и движение твоего податливого горячего тела под ней.
- Почему ты замер? Что-нибудь не так? – взволнованно взглянула ты на меня, заметив мой взгляд, устремлённый в зеркало.
- Не так? У тебя? – спросил я, с трудом оторвав от тебя взгляд. – Единственный твой недостаток - это твоя потрясающая природная красота! - насмешливо пробормотал я, разворачивая тебя к зеркалу лицом, чтобы ты сама смогла полюбоваться нами обоими.
Две небольшие бра на стене по обе стороны от зеркала сверкали десятком стоваттных лампочек, а в зеркале отражалась единственная пара – высокий светловолосый молодой мужчина и прелестная восхищённая девушка в белоснежном пышном платье.
Ты вся сияла от удовольствия, позабыв о дурных приметах. Глядя на это отражение, опьянённые счастьем, поддавшись романтическому очарованию момента, мы посмотрели друг другу в глаза. И где-то в самой глубине этих загадочных тёмных глаз, улыбавшихся мне, я видел таинственный блеск, полный очарования, но какого-то другого, сугубо интимного… Я ощутил это всем своим существом. Твой взгляд манил меня, звал, увлекал, завораживал… Я мысленно приподнял твою голову за подбородок и поцеловал тебя в губы, свободной рукой приспустил плечико воздушного платья и обхватил ладонью небольшую грудь. Затем покрыл поцелуями твою шею, добрался до набухшего бутончика… И тут заметил, что за нами, сверкая как ещё одна лампа на тысячу свечей, с лукавой улыбкой наблюдает заведующая. Я остолбенел, едва не покраснев и потеряв дар речи, как провинившийся мальчишка, но, к счастью, она заговорила первая.
- Хороша, невеста, правда? Просто неземная красота! Мне кажется, платье - то, что надо! Смотритесь очень хорошо!
Мы одновременно кивнули, не способные вымолвить ни слова.
Инесса вытащила нас в зал и подвела к огромному, от пола до потолка, зеркалу.
- Даже слишком хорошо… - произнесла она тихим, но полным восхищения голосом, - слишком красивые и слишком молодые… - вздохнула она и принялась расправлять платье, кое-где скрепляя булавками.
Я стоял рядом, нервно одёргивая пиджак и оглаживая несуществующие на нём складки. Волнение было таково, будто всё происходило за несколько минут до регистрации брака и к нашим нарядам вносились последние штрихи…
Увидев меня, может быть, впервые таким беспокойно-смущённым, заведующая с улыбкой заметила:
- Не нервничай. Увидишь, ничего страшного. У всех всё проходит без сучка, без задоринки! Но даже если это и первый брак, постарайтесь сделать всё, чтобы он стал единственным.
Мы пытались наперебой объяснять, что чувства наши уже проверены и желание обоюдное, вызревшее, но всякий раз голоса наши обрывались, когда глаза встречали друг друга, снова и снова перехватывало дыхание и с лиц не сползали глуповато-довольные улыбки…
В этот момент мы были самыми счастливыми на Земле – наконец-то, наше дело сдвинулось с мёртвой точки, и теперь с каждым днём мы будем всё ближе к нашему великому дню.
Я, конечно, не очень понимал, что изменится в нашей с тобой жизни, когда у нас в паспортах появятся соответствующие печати. Но, видя, как ты ждала этого дня, как светилась вся в предвкушении этого события, убедился, что в свадьбе, значит, что-то есть…
- Ну вот, - сказала заведующая, оглядев тебя со всех сторон, - через недельку, после праздника, снова приходите. Я всё доделаю, и мы как следует, ещё раз померяем. Хорошо, если бы к этому времени вы купили туфли, я подрубила бы подол. А теперь можете переодеваться. Помочь тебе снять платье? – обратилась она к тебе. – Или вдвоём справитесь? Только с булавками осторожнее!
- Думаю, справимся, - ответил я, и заведующая оставила нас одних.